Стягиваю одеяло с головы, чтобы получше рассмотреть ее лицо.

– И этот способ сработал. Отныне Кэролайн стала появляться всякий раз, когда ты остро в ней нуждалась. После ссоры с «Восьмеркой». Когда ты нервничала перед тем, как спуститься по узкой лестнице вслед за Поэтами. Когда тебе предстояло твое первое выступление со сцены. А сегодня она появилась как раз после того, как ты рассказала подругам об Эй-Джее, верно?

Мысленно возвращаюсь к тем событиям, о которых упомянула Сью, и к тем, о которых она ничего не сказала. Всякий раз, когда меня что-то сильно расстраивало и мне хотелось написать новое стихотворение, Кэролайн тут же появлялась у своего шкафчика. Мы много шутили об этом, как нам казалось, совпадении. А потом вместе шли в театр.

– Твое сознание нашло выход – и, надо отметить, весьма неплохой, и чем чаще этот способ тебе помогал, тем реальнее Кэролайн для тебя становилась. – Сью тянется к своей чашке и отпивает чай, наблюдая за мной, словно дает мне время осмыслить ее слова.

– А бывало такое, что она надолго куда-нибудь пропадала? – уточняет она.

Задумываюсь над ее вопросом и вспоминаю, что в последнее время перестала встречать ее у шкафчиков по утрам, хотя раньше мы пересекались там ежедневно. А еще я никогда не встречала ее на переменках.

– Последние несколько недель мы виделись только в «Уголке поэта».

Что ж, это подтверждает теорию Сью. Мне всегда немного тревожно спускаться туда в обеденный перерыв. Я боюсь, что «Безумная восьмерка» пойдет за мной следом и узнает об «Уголке» и о Поэтах, а я стану предательницей. Это все будет моя вина. Пока дверь «Уголка» не запирают, я всегда сижу как на иголках. И только потом расслабляюсь.

– Итак, более года назад ты прочла о девушке по имени Кэролайн, а потом вроде как и забыла о ней, но на самом деле она осталась в глубинах твоего подсознания. Ты наделила ее теми чертами, которых тебе очень не хватало. И она стала тем самым добрым, успокаивающим голосом, который тебе было так важно услышать.

Все эти наблюдения (особенно последнее) дарят мне облегчение, как часто бывает с неоспоримыми фактами.

И все же Сью говорит так, будто у всего этого кошмара есть вполне логическое объяснение, будто он имеет смысл, но я так совсем не считаю. Это настоящее безумие.

– Сью, скажите уже как есть. Я сошла с ума.

Сью замолкает на целую минуту. Она смотрит на фонтан и, как мне кажется, думает о том, как бы потактичнее сообщить мне эту новость.

– Сошла с ума… – наконец повторяет она, не сводя глаз с воды. – А знаешь ли ты, какое определение словари дают слову «сумасшедший»?

Отрицательно качаю головой.

– Сумасшедший – это и безумный, и исключительный, то есть не такой, как другие. Довольно широкое понятие, согласись.

Киваю.

– Сумасшедший – невероятно субъективная категория. Я бы не стала так называть никого – а тебя тем более. Видишь ли, Сэм, твой мозг функционирует по-особому. И из-за этой его особенности ты смогла познакомиться с таким чудесным человеком, как Кэролайн. Такой возможности нет больше ни у кого.

– То же самое можно сказать и о вашем пациенте Энтони… который еще умел слышать цвета.

– Совершенно верно.

Но я ведь замечала улучшения. Чувствовала себя нормальной.

Два дня назад я хотела обсудить со Сью, не стоит ли понизить мою дозировку лекарств и сократить количество наших с ней встреч. Но теперь, когда я поймала себя на том, что уже давно и активно общаюсь с выдуманными людьми, это – явно не вариант. Нужно принимать больше лекарств. Чаще ходить к психиатру. И навсегда распрощаться с Кэролайн.

– Нужно убедиться, что Кэролайн больше не вернется, так? – говорю я, печалясь о своем диагнозе и в то же время радуясь, что опередила Сью с этим предложением.

– А ты хочешь, чтобы она ушла навсегда?

– Нет, – признаюсь я. Кэролайн для меня так же реальна, как остальные Поэты. Ее нет рядом всего несколько часов, но я уже тоскую по ней так, как никогда ни по кому не тосковала. От мысли о том, что я больше ее никогда не увижу, внутри появляется жуткая пустота.

Слезы снова бегут по щекам.

– Помнишь, как ты в среду перечислила мне десять причин, по которым считаешь Эй-Джея чудесным? – спрашивает Сью, передавая мне очередной платочек. Она смотрит на меня таким пронзительным взглядом, что, кажется, видит меня насквозь. – Давай, ты теперь сделаешь то же самое с Кэролайн. Не с той Кэролайн, о которой ты узнала сегодня, а с той, с которой вы были близки последние месяцы, – с твоей подругой.

Мысли проносятся в голове одна за другой, и ко мне возвращается то странное чувство, которое я испытала, когда впервые поднялась на сцену: грудь наливается тяжестью, пальцы пощипывает. Может, поэтому я закрываю глаза.

Начинаю считать с большого пальца.

– У нее, как бы сказать поточнее, очень заразительная энергетика. Она всегда внимательно слушает мои стихи, даже дурацкие, которые и не стоило бы никому читать, и никогда надо мной не смеется. Она не просто слушает подобранные мной слова, а понимает, что я хочу ими передать, и помогает выразить свою мысль поточнее. Она всегда чувствует, когда нужна мне.

Открываю глаза и прикусываю губу при мысли о том, что причина этой последней особенности теперь более чем очевидна.

Сью закрывает глаза и поглаживает веки пальцами, будто намекая, чтобы и я их закрыла.

Продолжаю перечислять особенности Кэролайн с пятого пункта.

– А еще она, как и я, немного сломана внутри. И ей плевать, что о ней думают окружающие. Мне нравится, что она не пользуется косметикой. Что носит футболки с остроумными надписями. – На моих губах вдруг появляется широкая улыбка. – У нее всегда получается меня рассмешить, даже если она особо и не пытается.

Тут же в голову приходит и десятый пункт. Хочу произнести его будничным тоном, но дыхание перехватывает, а слова застревают в горле.

– Ты пока назвала всего девять, – напоминает Сью.

Кэролайн велела мне постучать в ту дверь. Она никогда не говорила за меня, но подсказывала мне нужные слова. Когда Эй-Джей выставил меня за дверь «Уголка поэта», она велела вновь попытаться туда попасть. Когда я страшно боялась читать со сцены, она подошла ко мне сзади, положила ладонь мне на плечо и сказала: «Не думай ни о чем. Просто начни». Хотя на самом деле ничего этого не было.

– Она сделала меня храброй, – наконец говорю я.

Сью тянется ко мне, берет мои ладони в свои и крепко сжимает. Руки у нее тонкие и изящные, но удивительно сильные.

– Отлично. Вот что теперь надо сделать. Прими все эти качества Кэролайн и пойми одну вещь: они все есть и в тебе. Это ты сама начала быть к себе добрее, принимать решения, полезные для тебя самой, а не для окружающих. Это ты пересмотрела свои отношения с окружающими и осталась с теми, кто помогает тебе стать сильнее и лучше, а с теми, кто мешает, – распрощалась. Думаю, Кэролайн хотела именно этого. И это не она сделала тебя храброй, Сэм. Ты сама стала такой.